Аннотация: Рост показателей преступности в глобальном масштабе может рассматриваться как свидетельство глобальной аномии. Следовательно, снижение показателей преступности свидетельствует о завершении аномического кризиса и формировании нового мирового порядка.

Ключевые слова: глобализация, социальный порядок, социальная аномия

Глобализация как процесс эволюции общества в качестве результата предполагает формирование глобального социального порядка – ценностно-нормативного консенсуса в планетарном масштабе, поддерживаемого собственной системой социального контроля. 

В каждом обществе существуют более или менее общепризнанные представления о желаемой комфортности жизни (социальные ценности) и о способах ее достижения (социальные нормы). Отклонения от общих представлений (социальные девиации) негативно санкционируются (как государством, так и обществом). Основным критерием эффективности социального порядка является его способность поддерживать равновесие между социальными потребностями большинства членов общества и возможностями их удовлетворения.

Исторически человечеством были выработаны два варианта достижения гармонии между социальными потребностями и возможностями их удовлетворения. Условно их можно обозначить как восточный и западный. Для первого характерно культурное ограничение (самоограничение) роста потребностей и потребления. Второй отличается расширением возможностей для удовлетворения потребностей. 

Современная постиндустриальная ценностно-нормативная система, которая в силу ее эффективности по обеспечению качества жизни стала притягательной для всех социумов, сложилась в недрах западной цивилизации. Восточная модель, ценностные компоненты которой противоположны западным идеалам, выступает ее глобальным антагонистом. На Востоке коллективизм ценится выше индивидуализма, государственный патернализм преобладает над экономическим либерализмом, а политико-идеологическое доминирование носителей господствующего мировоззрения приветствуется больше, чем демократия и плюрализм в политике. Основной водораздел различения западной и восточной моделей социального порядка проходит по линии соотношения общественного и индивидуального в организации социальной жизни: либо приоритет имеет индивидуальная свобода и деятельность, либо доминирует общественный интерес в различных формах (этнос, религия и т.д.). Западная и восточная модели социального порядка могут быть представлены в качестве идеальных типов, своеобразных магнитных полюсов глобальных возможностей, в промежутке между которыми размещаются те или иные реально существующие системы организации социального контроля. 

Период после 1945 года характеризовался экспансией западной модели социального порядка или, как минимум, отдельных элементов его ценностно-нормативной системы. В мире прошли две волны модернизации: распад колониальной (40-е – 60-е годов) и социалистической систем (с конца 80-х годов). И в первом, и во втором случае основным вектором реформирования в основном становилась вестернизация всех сфер социальной жизни. 

Побочным эффектом обозначенной социальной динамики в глобальном масштабе стал повсеместный рост преступности.

Глобальная эволюция преступности и ее контроля воспроизводит основные этапы, закономерности, специфику развития общества, а также основные этапы достижения и закрепления прав и свобод личности.  Именно наличие автономной (свободной) личности является первым условием совершения преступления и воспроизводства преступности. Одновременно нельзя не признать, что последовательная реализация индивидуализма с расширением объема прав человека является основным условием складывания «общества потребления». Чем свободнее индивид, тем менее он зависит от социального контроля (особенно в его традиционных формах), в том числе  и в реализации своих желаний, в сфере потребления. И чем более «глобализирован» такой индивид в своих ценностных ориентациях на «мировые стандарты» жизни и деятельности, тем менее значимы для него не только общесоциальные, а и правовые ограничения национальных систем социального порядка. В последние годы исследователями повсеместно  фиксируется усиление значения агрессии и насилия в социальных отношениях. Расширение личной свободы, уменьшение объема запретов увеличивает круг «растабуированных» стилей поведения (от ненормативной лексики до физического насилия).

Согласно исследованиям В.В. Лунеева^[1], преступность в мире в 60-90-х гг. возросла в 4 раза. И, что интересно, наиболее позитивная динамика (рост в 8 раз) была присуща США и постсоветским государствам. США – страна-эталон, Россия, Украина – государства, весьма интенсивно осуществлявшие модернизацию. При этом наиболее значительно возрастает количество преступлений против собственности. Более того, в условиях глобализация рост преступности не ограничивается количественными показателями ее статистики. Появились даже понятия «преступное государство», «террористическое государство». Критерии оценки – доминирующая шкала ценностей западного общества.

Можно вести речь о «глобальной аномии», индикатором которой выступает рост преступности практически во всех странах мира. Мы исходим из известного положения Э. Дюркгейма о том, что существование преступности (в определенных пределах) есть проявление условий, необходимых для социального развития и изменения общества^[2]. Чрезмерная же преступность ненормальна, ее рост сигнализирует о социальном неблагополучии, т.е. о росте противоречия между социальными потребностями и возможностями их удовлетворения.

Глобальный рост преступности, прежде всего, экономической, и более всего – в обществах, ставших на путь вестернизации, можно рассматривать в качестве индикатора девиантности модели развития, ориентированной на построение «общества потребления». «Ведь должны быть пределы роста маразма потребления?» – восклицает В. Овчинский^[3]. Ответом на этот вопрос можно считать мировой кризис 2008 года и его последствия.  Именно в канун и в процессе мирового экономического кризиса фиксируется снижение показателей преступности в глобальном масштабе^[4]. В частности, такой самый индексный показатель, как умышленные убийства дает двукратное уменьшение как в России с Колумбией, так и в Японии с Германией^[5]. Если рост преступности является показателем переходного периода, то ее снижение можно считать свидетельством завершения перехода и установлением нового типа социального порядка в глобальном масштабе.

Какой же представляется структура глобального социального порядка после глобальной аномии? Какие его признаки наиболее отчетливо просматриваются в аномический период?

1. Девестернизация глобализации, переход от иерархической модели глобального порядка с доминированием евроатлантизма к сетевой модели с формированием пяти – шести мегасистем социального порядка (по оси Восток-Запад, с включением промежуточных типов), основанных на традиционных для каждого социума ценностно-нормативных параметрах.^[6] В частности, отсутствие эффективной глобальной системы контроля преступности, слабость национальных правоохранительных систем стимулирует реанимацию неформальных способов противодействия ей, характерных для предыдущих этапов развития (от изгнания субъекта преступления, его изоляции и до самосуда^[7] в соответствии с традициями). 
2. Ослабление значения консьюмеризма, материальных (вещественных) ценностей в структуре каждой из систем социального порядка и соответственное усиление социально-коммуникативных и духовно-творческих ценностей. Нынешние мероприятия по преодолению кризисных явлений в различных государствах земного шара, так или иначе, связаны с ограничением потребления, что свидетельствует о вынужденном критическом пересмотре модели развития, ориентированной на построение «потребительского общества». Возрастает значение религии как традиционного института контроля организации потребления. В частности, в России ценностно-нормативная модель «русского мира», «евразийства» все отчетливее позиционируется в качестве ядра социального порядка, противопоставляемого западному варианту глобализации. Мы видим в нем и доминирование единой идеологии, и государственное регулирование экономических отношений, и ограничение прав и свобод личности, характерных именно для восточного типа социального контроля. 
3. Регионализация, с повышением роли местных нормативно-ценностных регуляторов социального поведения. У. Бек и Р. Робертсон вводят в научный оборот термин «глокализация» для определения глобализации локального с присущей ей фрагментацией, когда разрушается, например, непосредственное (локальное) соседство, но одновременно укрепляется «соседство» транснациональное (глобальное). Локальные общности глобализируются, возникают связи и общности глокальности; глокализация продуцирует новые, неизвестные ранее общности»^[8]. Мощным проявлением регионализации (глокализации) можно считать события в Крыму и на Востоке Украины, а также на севере Ирака. Видимо, подобные процессы можно предвидеть и в Российской Федерации (Дальний Восток, Кавказ и т.д.).
4. Ограничение прав и свобод личности в субглобальных мегасистемах социального порядка в пользу традиционных для каждой из них способов контроля девиаций. Можно прогнозировать последовательное развитие тенденции ограничения свободы личности и прав человека, которая по-разному будет проявляться в различных системах социального порядка. В частности, можно вспомнить реакцию Америки на трагедию 11 сентября, когда страна добровольно поступилась некоторыми свободами ради безопасности^[9]. В качестве примера можно привести и попытку Верховной Рады Украины восстановить смертную казнь (февраль 2010 года). В этом же направлении весьма интенсивно развивается законотворчество Российской Федерации: уголовная или административная ответственность за «пропаганду нетрадиционной сексуальной ориентации», «оскорбление чувств верующих», «оскорбление патриотических чувств» и наконец, предложение об исключении из российской Конституции положения «о приоритете норм международного права над национальным законодательством».

Глобальный правовой контроль, как система международных соглашений, не сможет сохраняться неизменным в условиях бурно изменяющегося мира. Субъекты международного правового порядка, который формируется сейчас в процессе коллективной реакции на конфликтные ситуации, будут вынуждены для сохранения мира и стабильности учитывать все обозначенные выше тенденции, начиная от допущения ограничений прав и свобод человека (на основе национальных традиций) и до законодательного закрепления прав регионов на самоопределение вплоть до отделения.

Однополярный мир – «конец истории». Собственно говоря, мир никогда и не был однополярным. Восточная и западная системы социального порядка, социального контроля сложились исторически в разных условиях организации совместной жизнедеятельности.  Их конкуренция, доходящая зачастую до острых конфликтов, всегда была источником развития человечества. Но это никогда не может и не должно быть войной на уничтожение. Коллективный разум человечества способен и обязан найти цивилизованный ответ на вопрос о возможности мирного сосуществования различных систем социального порядка в глобальном масштабе.

Список литературы:

1. International Homicide, Count and Rate per 100 000 population (1995-2011). – UNODC, 2013.
2. Бек У. Что такое глобализация? Ошибки глобализма – ответы на глобализацию. – М., 2001.
3. Гилинский Я. Преступность, девиантность и социальный контроль в эпоху постмодерна. Тезисы к размышлению // Преступность, девиантность и социальный контроль в эпоху постмодерна: Материалы международной научно-практической конференции 2014 / Под ред. докт. юридич. наук, проф. Н.А. Исаева и кандидата юрид. наук, проф. А.В. Комарницкого – СПб: ИД «Алеф-Пресс», 2014.
4. Дюркгейм Э. Норма и патология // Социология преступности. М.,1966.
5. Зорькин В.Д. Глобальный кризис, право и права человека // http: // www.globalaffairs.ru/numbers/36/11224.html.
6. Лунеев В. В. Преступность в XXI веке (методология прогноза) // Социологические исследования. – 1996. – № 7.
7. Новые законодательные и организационные инициативы США в борьбе с терроризмом (статьи американских авторов: Питера С.Пробста, Флетчера Н. Болдуина, Джозефа Б. Томкинса-мл.) // Организованная преступность, терроризм и коррупция. Криминологический ежеквартальный альманах. –  2003. – № 2.
8. Овчинский В.С. Об организованной преступности как форме социальной организации жизни в России и необходимости нового российского курса // Криминология: вчера, сегодня, завтра. Труды Санкт-Петербургского криминологического клуба. – 2008. – № 2 (15).
9. Орел С. Постсиндром Лозинского // «Зеркало недели». – № 43 (771). – 7 — 13 ноября 2009.

---

^[1] Лунеев В. В. Преступность в XXI веке (методология прогноза) // Социологические исследования. – 1996. – № 7. – с. 95. 

^[2] См.: Дюркгейм Э. Норма и патология // Социология преступности. М.,1966. – с.42.

^[3] Овчинский В.С. Об организованной преступности как форме социальной организации жизни в России и необходимости нового российского курса // Криминология: вчера, сегодня, завтра. Труды Санкт-Петербургского криминологического клуба. – 2008. – № 2 (15). – С. 135.

^[4] См.: Гилинский Я. Преступность, девиантность и социальный контроль в эпоху постмодерна. Тезисы к размышлению // Преступность, девиантность и социальный контроль в эпоху постмодерна: Материалы международной научно-практической конференции 2014 / Под ред. докт. юридич. наук, проф. Н.А. Исаева и кандидата юрид. наук, проф. А.В. Комарницкого – СПб: ИД «Алеф-Пресс», 2014. – с. 38.

^[5] См.: International Homicide, Count and Rate per 100 000 population (1995-2011). – UNODC, 2013.

^[6] По мнению председателя Конституционного суда Российской Федерации В.Д. Зорькина,  выход из нынешнего кризиса состоит в том, чтобы «усложнить модель глобализации, превратить ее из унификации в нечто совершенно другое – сложное, богатое содержанием, многомерное явление». – См.: Зорькин В.Д. Глобальный кризис, право и права человека // http: // www.globalaffairs.ru/numbers/36/11224.html.

^[7] О тенденции самостоятельной расправы с преступниками в Украине – см.: Орел С. Постсиндром Лозинского // «Зеркало недели». – № 43 (771). – 7 — 13 ноября 2009.

^[8] См.: Бек У. Что такое глобализация? Ошибки глобализма – ответы на глобализацию. – М., 2001. – С. 93-94.

^[9] См.: Новые законодательные и организационные инициативы США в борьбе с терроризмом (статьи американских авторов: Питера С.Пробста, Флетчера Н. Болдуина, Джозефа Б. Томкинса-мл.) // Организованная преступность, терроризм и коррупция. Криминологический ежеквартальный альманах. –  2003. – № 2.