Антикоррупционная экспертиза в противодействии коррупции, как первооснова предупреждения организованной преступной деятельности в законодательстве субъектов Российской Федерации

Аннотация: В статье автор анализирует проведение антикоррупционной экспертизы в противодействии коррупции. В публикации рассматриваются проблемы и перспективы  совершенствования антикоррупционного законодательства на федеральном уровне и отдельных субъектах Российской Федерации.  Автором вносятся предложения по повышению эффективности мер предупреждения коррупции. 

Ключевые слова: Антикоррупционная экспертиза, противодействие коррупции, предупреждение организованной преступной деятельности, антикоррупционное законодательстве субъектов Российской Федерации

При совершении преступления должностным лицом или иным лицом, обладающим управленче­скими функциями в коммерческой организации, основанием которого послужили взятка или коммерческий подкуп, действия лица следует оценивать по прави­лам совокупности преступлений. На такой порядок, в частности, обращает вни­мание Пленум Верховного суда в пункте 19 Постановления «О судебной практи­ке по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе». В связи с этим совер­шение действий (бездействия), запрещенных уголовным законом и функцио­нально примыкающих к «типично коррупционному» составу, каковым по едино­душномумнению ученых является взяточничество (ст. 290 УК РФ), иначе говоря, действий, мотивированных взяткой, дает повод многим авторам говорить о кор­рупционности таких преступлений. Другой фактор фактического размывания механизма коррупционного преступления происходит, когда в основание определения коррупционности как вместе, так и по отдельности кладутся некоторые догматические категории: «подкуп», «корыст­ная или иная личная заинтересованность», «должностное лицо», «лицо, выпол­няющее управленческие функции в коммерческой или иной организации». Если рассматривать подкуп в качестве основного критерия коррупционно­сти, объект преступления теряет свое значение, поскольку подкуп является конструктивным признаком объективной стороны разнородных составов преступле­ний. Например, предусмотренных ст. 204 УК РФ – интересы службы в коммерческих и иных организациях, ст.ст. 290-2911 УК РФ – государственная власть; ст. 184 УК РФ – общественные отношения в сфере реализации принципов экономики. Таким образом, данная ситуация не согласуется с одним из основных признаков коррупции, признавае­мых многими авторами – корыстное использование публичного статуса. 

Если исходить из предпосылки солидарного волевого участия (согласи­тельного), предполагающего добровольность сторон коррупционных действий, то теряется такой квалифицирующий признак, как «вымогательство взятки» (п. «в» ст. 290 УК РФ). Дело в том, что сама по себе сделка как юридическая (граж­данско-правовая) категория, предполагает добровольное волеизъявление сторон на ее совершение. Это положение является одним из принципов договорного права. Кроме того, если исходить из логики толкования вымогательства взятки, указанного в п. 15 Постановлении Пленума Верховного суда №6, то для квалифика­ции деяния по рассматриваемому признаку, необходимо установить, что вруче­ние взятки со стороны вымогаемого лица произошло в связи с защитой им своих законных интересов. Таким образом, выходит, что квалификация пре­ступного поведения вымогателя взятки поставлена в зависимость не столько от его собственных действий, сколько от предшествующих должностному вымога­тельству действий частного лица, что, конечно, вызывает сомнения в безупреч­ности подобного подхода к квалификации. Для частного лица дача взятки – это путь избегания вредных для него последствий, которые могут наступить в слу­чае реализации угрозы со стороны вымогателя. При этом безразлично, какие ин­тересы вымогаемого – законные или незаконные данная угроза затрагивает, по­скольку у лица, действующего под психическим принуждением в обоих случаях, явно отсутствует прямой умысел на дачу взятки – необходимый субъективный признак данного состава. В то же время, точное установление признака должно­стного вымогательства имеет важное практическое значение. Как следует из изученных нами материалов уголовных дел, рассмотрен­ных судами Тамбовской области, вменение вымогательства взятки вызывает затруднения у правоохранительных органов и судей. Зачастую не принимается во внимание то, что действия (бездействие) должностного лица на­правлены на удовлетворение незаконных интересов вымогаемого лица, в связи, с чем возникают квалификационные ошибки. В 47 % случаев органами предвари­тельного следствия была дана неверная правовая оценка действий обвиняемого, как совершенных путем вымогательства. Нередко подобные ошибки допускает и суд, о чем свидетельствует опубликованная практика Верховного суда РФ. На­личие таких ошибок чревато наступлением довольно существенных правовых последствий, нарушающих принципы уголовного права, которые выражаются в следующем. В соответствии с примечанием к ст. 291 УК РФ лицо, давшее взятку, освобождается от уголовной ответственности, если со стороны должностного лица при этом имело место вымогательство. Однако ошибочное вменение вымо­гательства взятки ведет, с одной стороны, к незаконному усилению уголовной ответственности для взяткополучателя, а с другой – незаконному освобождению от уголовной ответственности взяткодателя. Но существует и обратная ситуация, когда ошибочное невменение рассматриваемого признака влечет несправедливое смягчение уголовной ответственности взяткополучателя и незаконное привлече­ние к уголовной ответственности лица, передавшего взятку.

Нами также обосновывается необходимость введения новой терминологии на уровне уголовного и антикоррупционного законодательства. Так, в определении коррупции, данном в ФЗ «О противодействии коррупции», коррупционное деяние не определяется через противоправные отношения субъектов сделки (кроме взяточничества и коммерческого подкупа), и с опорой на грамматическое толкование оно может быть представлено индивидуально. Например, злоупотребление должностным положением, совершенное в корыст­ных целях, может быть интерпретировано в качестве специального вида такого злоупотребления, как хищение вверенного имущества (ч. 3 ст. 160 УК РФ), что вполне соответствует логическому строению понятия коррупции, представленному в данном Федеральном законе. Иначе говоря, получение выгоды еще не оз­начает ее принятие от другого лица. В связи с этим возникает проблема интерпретации коррупции, а именно: в одном определении смешиваются т.н. широ­кое и узкое понимание коррупции. В широком аспекте коррупция может быть представлена, как любого рода злоупотребление служебным положением (управленческими функциями в частных организациях) и в узком – взяточниче­ством, что в высшей мере нам представляется ошибочным. 

В Федеральном Законе Российской Федерации «О противодействии коррупции» «личная заинтересованность/общественный долг» нашли свое отражение в понятии «конфликт интере­сов» (ст. 10 ФЗ «О противодействии коррупции») и законодатель подробно рег­ламентирует порядок своевременного его разрешения, чтобы не допустить на­рушения долга госслужащим. Однако понятие «конфликт интересов», указанное в законе, вызывает сомнение в части определения «личной заинтересованности» (ч. 2 ст. 10 ФЗ «О противодействии коррупции). По всей видимости, законодатель при определении личной заинтересованно­сти, исходил из субъективного признака. А именно цели, содержащейся в понятии кор­рупции (п. «а», ч.1, ст.1 ФЗ «О противодействии коррупции»). То есть фактическое получение непосредственной имущественной выгоды. Однако личная заинтересованность может реально возникнуть не только в связи с подкупом (о котором в законе, по сути, идет речь), но и с иными стимулами, носящими неимущественный характер (семейственность, кумовство и т.д.), что соответствует доктринальному и практическому понима­нию рассматриваемого мотива. Иначе, как объяснить наличие нормы, устанавли­вающей ограничения, связанные со служебной деятельностью. В соответствии, с которым гражданин не может быть принят на службу в случае близкого родства или свойства (родители, супруги, дети, братья, сестры, а также братья, сестры, родители и дети супругов) со служащим (гражданским, муниципальным), если замещение должности связано с непосредственной подчиненностью или подкон­трольностью одного из них другому. В данном случае, вполне очевидно, что целью ука­занной нормы является именно исключение случая личной заинтересованности из служебных отношений, препятствующей объективному и беспристрастному исполнению должностных обязанностей. В связи с этим, в целях устранения на­званной коллизии в часть 2 ст. 10 ФЗ «О противодействии коррупции» необхо­димо внести поправку, указав на возможность проявления личной заинтересо­ванности при любом незаконном виде выгоды.

Таким образом, фактически уголовно-правовое воздействие на коррупцию в догматическом смысле этого слова, непосредственно возможно, как на информационно-правовом уровне, так реально также и на ценностно-правовом уровне. Однако, в обоих случаях требуется утилитарный подход в оценке поведения субъекта данного воздействия. В первом из них (информационно-правовом) право препятствует формированию одного из видов мотивации – корысти (нет подкупа – нет мотива). Во втором (ценностно-правовом) цивилизованное государство стремится, как можно бо­лее полно обеспечить права каждого человека, сформировать условия его полноценного и свободного развития, стремится к разрешению актуальных социальных проблем и решению задач по формированию правового государства с развитыми демократическими институтами, что способствует устранению самого мотива коррупционных правонару­шений. Нам можно фактически выделить непосредственно два основных условия для реально оптимальной действенности понятия долга:

  1. Отношение взаимности, порождающее обязанность, должно быть результатом добровольного соглашения между сторонами, которых оно не­посредственно касается;
  2. Взаимные действия должны быть основаны на прин­ципе социальной справедливости, предполагающей равенство в реализации ин­тересов обеими сторонами. 

Никишин И. Г.

депутат Тамбовского районного совета, Тамбовской области,

аспирант кафедры теории государства и права института права

Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина